Психологический форум, знакомства, общение, человек и общество

Автор Даниэль Ранкур-Лаферьер
Перевод с английского О. Лежниной
Статья из журнала "Вестник психоанализа за 1, 2000"

Психоаналитические заметки о русских иконах Богоматери

1. Теологически некорректное доминирование Богоматери

Иконы Христа и Богоматери — это первые иконы, появившиеся на заре истории христианства (иконы святых появились позже). Они первичны также в том смысле, что изображают две центральные фигуры, повлиявшие на воплощение Бога на земле в личности Христа. Ведь невозможно было стать святым прежде, чем Мария — не бывшая, как считается, оплодотворенной мужчиной — родила Христа. Лишь после этого замечательного события Христос мог совершить так называемое искупление, избавив человечество от греха. И лишь после того, как Мария родила Христа, она смогла через него осуществить функцию заступничества за страждущих мира сего.
Иконы Христа и Богоматери занимают особое место в широком спектре христианских икон. Как говорит Кира Цеханская: «На этих двух образах основывается вся христианская иконография». Более того, теоретически ни один из этих образов не преобладает. Между ними установлен, так сказать, баланс иконографических сил. Павел Флоренский формулирует это так: «В иконописи опять таки значительнейшая часть икон — Богородичные. Как в иконостасе, так в богослужении Божия Матерь занимает место симметричное и словно бы равнозначительное месту Господа». Строго говоря, это теологическое несоответствие. В конце концов, Мария редко упоминается в четырех Евангелиях и редко взаимодействует в них со своим знаменитым сыном. Иисус Христос был Спасителем («Спас», «Спаситель»), а вовсе не его мать. Но слова «Пресвятая Богородице, спаси нас!» — одна из наиболее частых и известных молитв православных, которые чувствуют, что Мария столь же важна, как и ее сын. В некоторых отношениях она даже более значима. В России, как отмечает Джоанна Хаббс, «иконы Марии всегда считались чудотворными, иконы ее сына — очень редко».
За пределами России Мария также была и остается важным объектом поклонения христиан. Ее культ появлялся в разное время в различных местах всего христианского мира.
Трюизмом будет сказать, что мать есть у каждого. Также общепринятой истиной является то, что почитание икон Богоматери было и остается чрезвычайно распространенным явлением в России. Психоаналитической истиной, которую я надеюсь установить, является то, что это почитание базируется на чувствах людей к их собственным матерям. Я полагаю, что икона Богоматери (в сочетании со сказаниями и народными верованиями, связанными с этими иконами) выражает чувства, которые православные христиане иначе не могли бы выразить своим матерям никаким другим способом.

2. Мать всего человечества

Для начала отметим, что иногда утверждается, что Мария была не только матерью Христа, но была и по сей день остается матерью христианской церкви и даже «матерью всего». В текстах старой Руси, например, она упоминается как «общая мати всем православным христианам». В своей книге о Богоматери Сергий Булгаков называет ее «Матерью всего рода человеческого». Георгий Федотов утверждает: «Русская Мария — не только Матерь Божья или Мать Христа, но Универсальная Мать, Мать всего человечества». Путем простой дедукции мы из этих грандиозных утверждений можем сделать вывод, что Богоматерь приходится матерью каждому конкретному православному христианину, почитающему ее иконы. Она мать каждого, следовательно, она моя мать.
Разумеется, не в буквальном смысле. Но «Мать всего» — это мощно воздействующая метафора. По меньшей мере она подразумевает, что Богоматерь подобна собственной матери человека. Иначе зачем бы использовался материнский образ? В частности, почему к Богоматери обращаются так, как если бы она была очень близкой — даже членом семьи? Например, в духовных песнях иногда к ней обращаются так: «Мать моя — Матушка Мария». Л. Лебедев и В. Лебедев пишут:
Русский народ издревле нашел в своей душе единственное верное слово в обращении к Богородице. В обиходе он назвал Ее, и сейчас называет, так же, как родную мать, — исполненным нежности и любви обращением: «Матушка!».
«Матушка» у человека особая. Это любимая мать. Она даже более особая, чем отец. В религиозной сфере — Богоматерь даже более особенная, чем Бог-Отец: «в самые трудные минуты жизни, когда, кажется, грехи столь велики, что с ними страшно приступить к Отцу, прибегают со слезами к Матери, как в семьях — дети!».
Похоже, Богоматерь кажется православным христианам более доступной, чем Бог-Отец. В конкретном случае — в сцене, изображенной в набожном тексте, причина идти к Богоматери, а не к Богу-Отцу — чувство вины. Грехи уподобляемого ребенку христианина столь «велики», что с ними может справиться лишь материнская фигура.
Набожные тексты о Богоматери — в отличие от богословских и академических трактатов — без малейшего сомнения сравнивают ее с реальными матерями или же сравнивают отношение православных к ней с чувствами, которые они испытывают к своим матерям. В конце концов, сам Христос нуждался в ней как в реальной матери. Человеческая потребность в ее вмешательстве подобна потребности Христа-ребенка в ее заботе и внимании. Не случайно большинство икон Богоматери изображают Христа-ребенка в материнских руках.
Заботливое участие Марии для верующих-христиан, таким образом, напоминает ее заботу о Христе-ребенке. Во введении к своему набожному тексту об иконах Богоматери Евгений Поселянин пишет: «...приникая к исстрадавшейся, обезумевшей, отчаявшейся душе человеческой, как склонялась некогда над Своим Божественным Младенцем, Она шепчет душе верную весть о лучших днях... Как мать, она знает подходы к сердцу человеческому...». Согласно Поселянину, Богоматерь проявляет даже большую заботу к страдающему человечеству, чем сам Бог. Она, в отличие от Бога, не вызывает страха. Она не судит — как будет судить нас Бог в Судный день. Она никогда не отворачивается от нас в нужде. Напротив, она обращает на нас свое внимание, какими бы греховными и ничтожными мы ни были. Вопрос нашей ценности для нее незначим, поскольку она любит нас так, как реальная мать любит своего ребенка, т.е. она любит нас просто за то, что мы существуем.
Почитание Богоматери является одной из отраднейших сторон христианства и угаснет только тогда, когда будет вытравлена в душе человеческой жажда материнской любви, материнской ласки и заботы.
Мы нуждаемся в сердце всепрощающем, любящем нас не за то, что мы хороши или приятны, а за то, что мы существуем, что оно нас в себя вместило раз навсегда и уже не может от нас отказаться, как река не может не течь, и звезда не может не сиять.
Психоаналитически говоря, Богоматерь — это совершенная эмпатическая мать. Мы можем ужасно грешить, нас может разрывать чувство вины, но она все понимает и не обижается, она все прощает, смывает с нас вину и продолжает любить нас. Как бы плохо мы себя ни чувствовали после того, что натворили, она вновь возвращает нам хорошее самочувствие. В результате ее милосердия люди освобождаются от одолевающих их чувств вины, тревожности и депрессии.
Использование прошедшего времени у Поселянина не означает, что Богоматерь оказывала свое успокаивающее влияние на людей лишь пока жила на земле. Конечно, после того, как она умерла и вскоре после своей смерти была взята на небо (ее Успение), в физическом смысле слова она уже не находилась среди земных существ. Но Богоматерь в духовном смысле никогда не покидала своих детей. И даже на некотором физическом уровне она, как объясняет Поселянин, остается с нами: «Святая Дева дала списать с Себя апостолу Луке, искусному живописцу, несколько изображений Своих и обещала, что с этими изображениями — иконами Ее, пребудет всегда Ее благодать».
Поселянин не упоминает о том, что вознесение Марии на небеса и ее дружба с Лукой были лишь легендами, не упоминающимися в четырех Евангелиях (не говоря уже о том, что достоверность самих Евангелий под вопросом). Единственным намеком в Евангелиях на то, что Мария могла правомочно функционировать как успокаивающая и защищающая нас материнская фигура — отрывок в Евангелии от Иоанна, где говорится о смерти Христа на кресте: «Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жено! се, сын Твой! Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе» (от Иоанна, 19: 26-27). Отсюда обычно делается теологический вывод, что ученик — возможно, сам Иоанн — представляет собой все человечество, которое будет теперь любить Марию как собственную мать.
Теология здесь слаба, но популярное мышление, которое отражает (и защищает) Поселянин, достаточно ясно: Богоматерь, персонифицированная в своих иконах, занимает особенное место и обладает необычайным онтологическим статусом для всех православных христиан. Физически Богоматерь больше не с нами, но ее иконы, изначально написанные Лукой (или копии икон, написанных Лукой, или копии этих копий, и т. д.), на много поколений приносят нам ее духовное присутствие, а когда она находится рядом с нами, она не может не быть нам матерью, так же как была матерью своему сыну, Господу Христу. В психоаналитических терминах, нам нет необходимости переживать сепарационную тревожность в связи с отсутствием этой материнской фигуры.

3. Скорее Мать, чем Дева

Некоторые иконы Богоматери просто очень красивы. Сама Богоматерь красива — согласно бесчисленным мнениям тех православных, кто почитает иконы. Но красота, приписываемая ей почитателями, не является эстетической или сексуальной. Как говорит Георгий Федотов, красота Марии — «это красота матери, а не девы». Что это означает? Материнская красота — это нечто несравненно большее, чем красота сексуально неопытной молодой женщины, которую католики называют «Благословенная Дева Мария». Верно, что, даже согласно православным воззрениям, Мария всю жизнь оставалась девственницей. И действительно, как утверждают Сергий Булгаков и другие православные теологи, Мария была абсолютным совершенством в том смысле, что никогда не грешила в своей личной жизни. Но здесь важна не сексуальность (или ее отрицание). Западные художники, согласно Булгакову, заблуждаются, изображая Марию женственной или даже чувственной. Русские иконы изображают ее теплой, нежной, сочувствующей и красивой скорее в несколько схематичном, нежели в сексуальном смысле. Русские иконы изображают ее близкой тем, кто ее почитает, способной страдать вместе с ними в их испытаниях и бедах. Другими словами, русские изображения Богоматери показывают ее не столь женственной, сколь материнской фигурой: «Эта близость соответствует материнской любви, которая присуща сердцу всей твари, и чувство этой близости особой теплотой отмечается в почитании Ее иконы».
В русском контексте о Марии чаще всего говорят как о матери, а не как о деве. Например, все ссылки на Марию в содержании переизданного недавно «Полного православного молитвослова» на всякую потребу обозначают ее как «Богородицу», а не как деву. Показательны также заголовки некоторых стандартных русских набожных и духовных текстов: «Земная жизнь Пресвятой Богородицы и описание святых чудотворных Ее икон»; «Сказания о чудотворных иконах Богоматери и о Ее милостях роду человеческому»; «Молитвы ко Пресвятой Богородице»; «Сказания о земной жизни пресвятой Богоматери». Популярность таких текстов была и остается чрезвычайно высокой. Например, последний из упомянутых текстов был перепечатан с восьмого издания (1904 год) в начале постсоветского периода тиражом 100 000 экземпляров.
Стандартные и широко распространенные термины для Марии — это «Богородица» и «Богоматерь» (или «Божья Матерь») — последнее является калькой с греческого Theotokos. Оба эти слова, в отличие от «Приснодева», широко используются и хорошо понимаются. Оба эти слова — а не «Дева» или «Приснодева» — также обычно используются для обозначения икон. Что же касается самих начертанных на иконах «титлов», они представляют собой нормальные акронимы греческой «Матери Божьей» (MR ThU, т.е. Meter Theou). Западные работы по русским иконам часто ошибочно обозначают иконы Марии как иконы «Девы», а не «Божьей Матери».

4. Много Матерей

Многое было уже написано об общей важности матерей и образа матери в русском обществе и культуре. Здесь достаточно отметить, что на Руси, а позже в России как таковой, существовали такие языческие и полуязыческие материнские фигуры, как Макош (Мокош), Баба-Яга, Параскева (Пятница), Мать Сыра Земля и другие, которые напоминали — а в некоторых случаях сосуществовали или даже пересекались — православную Матерь Божью. В регионе Переславля-Залесского еще в 1920-х годах, например, было запрещено осушать землю в полях, поскольку это действие представляло собой то же самое, что «бить саму Пресвятую Богоматерь». В старой церемонии клятвы земли у человека, произносившего слова клятвы, был кусок торфа на макушке и икона Богоматери в руке.
В исторической основе почитания икон Богоматери лежит долгая история изменения религий и политических убеждений и практик. В онтогенетической истории этого почитания у индивидуальных верующих, однако, можно обнаружить скорее более ограниченную историю предшествующего взаимодействия «мать-ребенок». Важно различать эти два вида историй, т.е. два вида реконструкции, которые здесь можно сделать. Современная религиозная женщина, молящаяся перед Тихвинской Иконой Богоматери, например, едва ли знает языческую историю иконы. Но она знает, что у нее самой есть мать, и ее отношения с матерью связаны с тем, что она чувствует к Тихвинской Богоматери. Ее акт почитания более непосредственный и личностно связан с ее матерью, чем со старой языческой матерью землей.
Другим способом выразить преимущество «собственной матери» является наблюдение, что у каждого есть мать и, следовательно, у каждого должно быть понятие матери. Но не у всех есть понятие Богоматери или матери земли. Во многих культурах за пределами России, например, эти два последние понятия не существуют. Даже в России эти понятия не существуют или, по крайней мере, являются чуждыми для многих людей, например иудеев или буддистов.
Даже там, где все три концепции — Богоматерь, мать земля и собственная мать — сосуществуют в одной и той же культуре, следует признать, что концепция собственной матери имеет психологическое преимущество. Рассмотрим, например, широко распространенный среди простого религиозного народа в России взгляд, что матерная брань («мат», «матерщина») — неприемлема, поскольку она оскорбительна и причиняет ущерб всем трем существующим в жизни человека «матерям». Этот неприличный язык действительно оскорбителен даже сегодня. Но он столь же оскорбителен для атеистов (у которых есть лишь одна реальная мать), как и для религиозных людей. Если мы пристально рассмотрим содержание такого языка, мы обнаружим, что в нем упоминается или подразумевается лишь реальная мать. В нем типичны такие выражения, как «Ё... твою мать!», «Иди к ё... матери!», «сукин сын» и т.д., тогда как, насколько мне известно, такие выражения, как «Ё... Матерь Божью!» или «Ё... землю мать!» не встречаются.
Рассмотрим также следующий отрывок из духовной песни, записанной в середине XIX-го столетия:
Первая мать — Пресвятая Богородица;
Вторая мать — сыра земля;
Третия мать — коя скорбь приняла.
С христианской точки зрения Богоматерь несомненно «номер первый», как отмечено здесь. С исторической точки зрения, однако, эта песня неверна. Мать сыра земля является первой, а не второй, поскольку эта языческая фигура (среди прочих) почиталась на Руси до того, как в X-м столетии туда официально пришло христианство.
С психологической точки зрения, однако, первенство не принадлежит ни Богоматери, ни матери земле. Собственная мать человека является «номером первым», поскольку она первое человеческое существо, с которым взаимодействует индивидуум с самого момента зачатия. И после рождения еще некоторое время преобладает взаимодействие с этой конкретной настоящей матерью. Мать земля и Богоматерь воспринимаются относительно поздно в плане развития — если вообще воспринимаются, что зависит от культуры, в которой растет ребенок.
Тот факт, что в русской культуре так много матерей — от матери земли до Богоматери, от Матери Церкви до матери, над которой совершают насилие в матерной брани, и т.д. — несомненно, имеет значение. С психоаналитической точки зрения размножение чего бы то ни было обычно указывает на существующую проблему. Размножение матерей в русской культуре (или даже в русской религиозной культуре) свидетельствует о проблемах материнства в жизни русских индивидов.
Существует громадное количество психоаналитической литературы по раннему детскому развитию, и есть различные школы мыслей, по-разному рассматривающие роль матери в создании ядра психики ребенка. Однако все подходы, будь то подходы Фрейда, Кляйн, Винникотта, Малер и т.д., соглашаются с тем, что мать (или заменитель матери) играет решающую роль на ранних стадиях жизни, и что интернализованное представление (или представления) матери человек сохраняет всю жизнь. Здесь нет необходимости производить обзор различных подходов или даже исследовать какой-либо конкретный подход достаточно глубоко. Все, что необходимо для специфической задачи понимания привязанности взрослых к (иконам) Богоматери в России — та простая мысль, что эта привязанность восходит к сильной эмоциональной связи ребенка с матерью. Или, иначе говоря, определенные черты взаимодействия ребенка с матерью сохраняются и проявляются вновь в отношении взрослого к Богоматери.

5. Ее превосходные свойства

Георгий Федотов цитирует некоторые из духовных стихов, которые указывают на то, что Мария иногда воспринимается как «родительница и творительница мира». Она та,
Которая нам сотворила
И небо, и землю, и солнце, и месяц,
И частые звезды.
При такой установке, говорит Федотов, молиться Богу и молиться Богоматери — одно и то же. Однако, такая крайняя позиция теологически некорректна, и даже среди невежественного и необразованного народа было больше распространено представление о Марии как о защитнице и о заступнице перед Господом, нежели как о фигуре, эквивалентной Богу.
Митрополит Сергий цитирует некоторые из превосходных эпитетов для Марии в православной литургии:
«высшая всех тварей небесных и земных»,
«честнейшая Херувимов и славнейшая без сравнения Серафимов»,
«Слава Твоя Боголепная».
Павел Флоренский перечисляет некоторые из превосходных эпитетов из церковной литургии для Богоматери:
Божия Матерь стоит на черте, отделяющей тварь от Творца, и, т.к. среднее между тем и другим совершенно непостижимо, то совершенно непостижима и Божия Матерь. Она — «высота неудобовосходимая человеческими помыслы». Она — «глубина неудобозримая и ангелскими очима». Она — «высшая небес» и «ширшая небес». Она — «Честнейшая Херувим и Славнейшая без сравнения всех Серафим». Она — «Владычица Ангелов». О ней говорится: «Паче Огнезрачных Серафимов явилася еси Чистая Честнейшая». Носительница чистоты, Явление Духа Святого, Начало духовной твари, Исток Церкви, выше-ангелская «Богоневестная Отроковица» перестает быть одною из многих в Церкви. Даже в Церкви святых она не есть prima inter pares. Она — особая, Она — исключительное средоточие Церковной жизни. Она — сердце Иисусово. Она — Церковь.
После еще половины страницы таких гипербол Флоренский признает, что он лишь наугад вспоминает выражения из литургии, и что существует еще множество таких выражений — так много, что «дать систематический свод того необозримого содержания, которым богата богослужебная письменность, составило бы задачу целой науки. Но ее, — увы! — у нас нет вовсе». Другими словами, гиперболические эпитеты Богоматери сами по себе недостаточны, и Флоренский чувствует необходимость прибегнуть к другой, собственной гиперболе для описания их изобилия. Это делается, как он говорит, «больше по причинам личным, нежели строго необходимо в главном построении мысли». Было бы интересно исследовать, каковы эти «причины личные», но это будет задача для психобиографа Флоренского. Здесь достаточно подчеркнуть, что теолог, такой как Флоренский, мог испытывать такой же энтузиазм в отношении величия Марии, как и представители простого народа, ожидавшие от нее свершения чудес.

6. Ее чудеса

Иконы Богоматери знамениты в народе из-за своей чудотворной силы. С психоаналитической точки зрения к Богоматери относятся как к всемогущему материнскому объекту. Через иконы она помогает православным верующим (например, излечивает слепоту, облегчает боль при рождении ребенка) или помогает национально-религиозным православным коллективам (например, Владимирская икона Богоматери поворачивает войска Тамерлана от Москвы, а Казанская Богоматерь помогает прорвать блокаду Ленинграда и т.д.). Приписывая великую силу иконам Богоматери, православные верующие регрессируют к ранней, доэдиповой позиции, где чувствуют беспомощность и пассивность по отношению к матери, заботящейся об их нуждах и контролирующей их поведение посредством пеленания, наказания и награды. На большинстве икон Богоматери изображен также Христос-ребенок, что побуждает почитателей занять инфантильную установку по отношению к иконе.
В качестве конкретного примера чудотворной силы иконы рассмотрим икону того типа, который называется «Споручница грешных». На этой иконе изображен Христос-ребенок на левой руке своей матери, который держит обеими ручками ее правую руку. Такой жест в общем интерпретируется как дающий силы Богоматери заступаться перед Господом за грешников. И на матери, и на ребенке короны из драгоценных камней. Среди слов, начертанных на периферии иконы, есть такие: «Аз Споручница грешных к Моему Сыну». Первые чудеса, приписываемые этой иконе, произошли в Николо-Одринском монастыре в Карачеве Орловской губернии в 1840-х годах после того, как некоторые жители видели сны, подтверждающие чудотворную силу этой ранее незаметной и позабытой иконы. Например, вдова Александра Почепина подошла к монахам монастыря и попросила их помолиться перед иконой за своего сына, страдавшего от припадков, иногда доходивших до 5 в день. Братья провели службу, и затем они получили известие, что мальчик полностью исцелился от припадков. Также был вылечен от конвульсий другой мальчик, а маленькая девочка, ослепшая после золотухи, восстановила зрение. Написанная в Москве копия этой иконы исцелила женщину, которая страдала от костного туберкулеза, после того как та провела ночь, читая перед иконой акафист Покровской Богоматери. Две молодые московские женщины излечились от холеры, проглотив масло лампадки иконы, а также намазав им кожу. Истерическая женщина («кликуша») излечилась от конвульсий после намазывания маслом живота. Разновидность масла образовала капли на поверхности этой копии иконы до и после того, как она была перевезена из частной резиденции в церковь Святого Николая Чудотворца в Хамовниках в 1848 году. Через некоторое время после перенесения в окрестности иконы наблюдали движущиеся таинственные огни, и этот феномен сочли чудом. Многие говорили о том, что они пережили эпидемию холеры в 1848 году благодаря помощи иконы в Хамовниках. Манускрипт 1855 года, написанный местным священником, перечисляет 116 чудес, приписываемых этой иконе (или ее копиям) после ее перевода в церковь в Хамовники. Другие чудесные исцеления приписывались ее копиям, которые появились в регионах Сибири. Что же касается самой иконы в Хамовниках, она продолжала творить чудеса даже в XX-м столетии: церковный священник в 1918 году излечился от тифа, его семья спаслась от голода в 1919 году, а дом был спасен от пожара в 1939 году и т.д.
Сотни чудес, приписываемых иконе Споручницы, дают некое представление о великой силе, которую православные христиане придают Богоматери. Умножьте эти сотни чудес на сотни типов икон Богоматери, существующих в России, и результатом будет феномен коллективного возвеличивания скромной слуги Бога: «Се раба Господня» (Лука 1:38).

7. Мазохизм

Богоматерь может творить чудеса, но она также знает боль страдания и унижения. На иконах часто изображаются ее страдания — не только ее собственные физические страдания, но страдания за сына. Она, очевидно, переживает величайшую психическую боль, видя, как ее сын умирает на кресте. Обычно она достаточно печальна даже тогда, когда ее сын — все еще улыбающийся ребенок у нее на руках.
Очевидное несчастье Марии дает возможность инфантилизированному почитателю нести к иконе свои собственные страдания. Здесь исчезает время как онтогенеза, так и истории. Страдания Христа 20 столетий тому назад имеют отношения к моим страданиям сегодня. Полный печали взгляд Марии отражает жалость ко мне сейчас, а не только к ее божественному сыну в те времена. Ее иконы носят такие имена, как «Всех скорбящих радость», «Утоли мои печали», «Споручница грешных», «В скорбях и печалях Утешение» — поскольку она понимает, она страдала и печалилась, как мы страдаем и печалимся сейчас. Евгений Поселянин пишет об иконе «Взыскание погибших»: «Вот крепко-крепко обхватила и держит обеими руками протянувшего у Ней на груди Свои руки Младенца, точно боясь, что Его отнимут от Нее — как готова Она принять на руки и держать в материнских объятиях всякого человека, которому грозят волны мира». По сути, Богоматерь готова и хочет стать матерью всем, кто страдает, а не только своему Божественному сыну.
Принятая интерпретация иконы Богоматери с Христом-младенцем выглядит так: «Богоматерь Умиления смотрит на своего Младенца одновременно и радостными глазами счастливой Матери и скорбным взором, перед которым уже раскрыт весь страстной путь Ее Сына». Таким образом, Мария смотрит в будущее из настоящего, представленного моментном материнства. Объективные свидетельства такого прочтения можно обнаружить на тех иконах, где, наряду с Богоматерью, изображен основной инструмент будущего страдания Христа — крест. На иконе Ахтырской Богоматери, например, изображен в миниатюре взрослый Христос, висящий на кресте рядом с его молящейся матерью. На иконе Козельщанской Богоматери Христос-ребенок держит в правой руке распятие. На иконе Грузинской Богоматери изображен крест с цепью, охватывающей шеи матери и ребенка. Икона Святого Креста, недавно написанная в годовщину событий в Буденновске (1995), изображает молодую Марию молящейся со склоненной головой и опущенным взором перед крестом.
На иконе Владимирской Богоматери изображены лишь мать и ребенок, но на обратной стороне этой, наиболее почитаемой всеми русскими иконы, изображен весь садо-мазохистский набор инструментов («орудия страстей»), а именно: крест, четыре гвоздя, терновый венец и копье, пронзившее бок Христа. Эти инструменты пыток также изображены на обратной стороне по крайней мере двух вариантов этой Владимирской иконы и на трех иконах, написанных на тему Владимирской. На обратной стороне другой иконы Богоматери («Богородица в деяниях») изображено реальное распятие Христа.
На большинстве икон матери и младенца в нимбе Христа изображается трехчастный крест — но в нимбе матери его нет. Теологи говорят о таком нимбе как о крестообразном, и считают его особой характеристикой Христа.
Нимб распятия вокруг головы Христа утверждает реальность креста. Христос не был бы самим собой без страданий и смерти на кресте. Без креста не было бы христианства. Крест сам по себе является таким распространенным представлением Христа и христианства в целом, что мы забываем нечто очень важное: что крест является настоящим инструментом пыток и страдания. Для понимания морального мазохизма (Фрейд), лежащего в основе христианства, мы должны напомнить себе о том, что Христос приветствовал длительные муки и «смерть на кресте». В конце концов, будучи Богом, он мог бы устранить первородный грех человечества каким-нибудь другим, немазохистским образом.
Что особенно интересно относительно икон матери и младенца, с точки зрения психоанализа, так это связь будущих мазохистских страданий Христа-ребенка с его матерью. В очерке 1987 года о «сути» мазохизма Керри Келли Новик и Джек Новик утверждают, что «первый уровень мазохизма следует искать в раннем младенчестве в адаптации ребенка к ситуации, когда безопасность состоит лишь в болезненных отношениях с матерью». Ранние психоаналитики также подчеркивали значение матери в онтогенезе мазохизма. Эдмунд Берглер описывает мазохистскую позицию следующим образом: «Я повторяю мазохисткое желание испытать депривацию со стороны матери, воссоздавая или используя ситуации, в которых какой-либо заменитель моего доэдипова образа матери откажет мне в исполнении моих желаний». По сей день психоаналитики в целом согласны, что раннее (т.е. доэдипово) взаимодействие с матерью является отправной точкой мазохистского поведения и фантазий. Я уже приводил обширный обзор клинической литературы по данной теме и здесь лишь подчеркну, что эти идеи достаточно обоснованы. Стоит отметить здесь совпадение традиционного прочтения печального выражения лица Марии с психоаналитическим пониманием взрослого мазохизма. Теологи и искусствоведы говорят, что мать Мария предвидит будущее добровольное страдание ее сына, тогда как психоаналитики говорят, что проблематичные отношения с матерью могут привести в будущем к добровольным мазохистским страданиям.
Верно, однако, что здесь различаются представления о времени. Интерпретации теологов и искусствоведов икон Богоматери с Христом-ребенком смотрят в будущее. Психоаналитические интерпретации взрослого мазохизма смотрят в прошлое. Но набор персонажей один и тот же: мать и ребенок (и нигде не видно отца). Семантическое действие также одинаково, а именно стирание времени. Ничто «не забыто», будь то прошлое или будущее. Скорбная Богоматерь с младенцем-Христом всегда здесь. Этот поразительный образ есть, был и будет всегда. По сути, время не имеет значения. Или, как Фрейд сказал о бессознательном, образ лишен времени, ...